Жанна дАрк

«Распни его, распни! –
кричала возбуждённая толпа,
того, кто у позорного стопа
стоял пред ней, исхлёстанный бичами,
а люди распалённые кричали,
взывали к прокуратору: «распни!»,
в своём безумствеставши палачами,
не ведая о том, что с этих пор
потомкам подписали приговор.

Как человек велик и как ничтожен,
поддавшийся стихийному психозу,
он как палач, тот что сдирает кожу,
плоть жертвы полосуя на ремни;
один из состраданья к Иисусу
даёт от жажды уксуса испить,
другая к «пьедесталу Яна Гуса,
чтоб Царствие Небесное купить,
подбрасывает хворосту в костёр.
Её больная совесть не тревожит.
Как тут поймёшь, кто прост, а кто хитёр
Блаженство вот – лишь руку протяни,
а ближнего любить — себе дороже.
И он кричит: «распни, распни, распни!»

Есть и поныне домик в Домреми.
На вид невзрачный, чересчур простой,
Принадлежал семейству Иоанны,
казнённой клерикалами в Руане,
а после возведённой в ранг святой.

Не будем здесь клеймить тех лицемеров,
боль причинять чувствительным сердцам.
Она служила мужества примером
всей Франции,  укором подлецам.

Когда душа сходила с «пьедестала»
Господь незримо руки к ней простёр.
Возможно ль, что ему неловко стало,
за то, что он позволил на костёр
невинное дитя…?
Ни слов упрёка…

Она стояла  —  дивная краса,
цветок никем не сорванный до срока,
с надеждою глядела в небеса
бесстрашная воительница Жанна.

Неужто же надеялась всерьёз
она, что к ней из Млечного тумана
примчится Тот из детских снов, из грёз.

Она ждала спасения Оттуда,
молила Господа и  Павла, и Петра.
Никто не видел капель изумрудов
за дымовой завесою костра,
душевных и физических страданий
отдавшей свою жизнь за короля.
Она не торопилась на свидание
с тобой, святой угодник Николя.

Вела себя и здесь как героиня,
и лишь  в последний, самый страшный миг,
когда огонь  уже в неё проник,
охватывал трепещущую плоть,
она, не в силах боли побороть,
вскричала, вдруг, что гибнет здесь невинно!

Её надежда потерпела крах,
и Деву охватил животный страх.
Услышан ли на небе этот крик,
Не знаю, но палач главой поник

Лишь пастырей-жрецов светились лица:
мол, всё, угомонилась дьяволица.
А над толпой-паствой повисла грусть,
когда в огне взорвалось: «Иисус» .

30 мая 2011 г.