Vadim Rosin

Фа-соль, си-до —
две пары их, щемящих душу нот,
парящие в пространстве словно птицы,
которые вынашивал давно,
я как мечту
когда-то возвратиться
домой,
домой.
Неплохо бы под Осень
в родимое гнездо их,
в Царство сосен,
которое я вижу и во сне…
А может всё же лучше по Весне
когда рыдающее сердце, рвёт тоска мне,
и корчится от боли плоть в ночи.
Отправиться бы вслед за облаками,
туда, куда подскажут путь грачи.
………………………………….
И как понять пресыщенной Авроре
мечту его, зажатую в тисках.
Орёл не может зябликом порхать.
Я не орёл конечно, но … не ворон,
чтобы клевать на поле потроха.
И пусть судьба моя в чужих руках,
но есть ещё в пороховницах порох —
взлететь…
и оборваться нотой фа.

27.09.2022г.

Use Facebook to Comment on this Post

Умолкли птицы. Сникли голоса.
Открылась бездна пред душой поэта,
и та вдруг устремилась в небеса.
Я всё ещё не веря в чудеса,
следила за игрой теней и света,
вдруг онемев от этой красоты
вибраций dolce чёрно-белых клавиш;
молилась: Боже, ты же не оставишь
рабу, поможешь воплотить мечты.
Возьми меня ты на свою планету,
в любое время, только не зимой.
Мне погостить в садах…
Но Бог глухонемой.
Моя мольба осталась без ответа.

*- Здесь речь идёт о 2 части 2 концерта для ф-но с оркестром фа минор – Larghetto, вызывающей душевный трепет и такой эмоциональный всплеск, экстаз, когда трудно удержаться от слёз. Эта музыка сравнима, разве что, с Andante из 21го фортепианного концерта Моцарта, о котором выразился Бетховен: « нам такого никогда не написать.
Это может быть образ некой Констанции Гладковской, первая любовь Фредерика, которой он посвятил 1ый концерт для ф-но с оркестром фа минор (смею предположить, что 2ой концерт ми минор он посвятил ей же). Во 2ом концерте лейтмотивом проходит песня «Желание», услышанная Фредериком ещё в ранней юности, но кульминацией, пожалуй, является 2я часть концерта Larghetto , как проявление высшей формы любви.

06.01.2022г.

Use Facebook to Comment on this Post

Навеяно «Реквиемом» Моцарта

О, эта гробовая тишина!
Заполнила все клеточки, все поры.
И тут как будто под её напором
из пут, из плена вырвалась струна,
ответив ей печальным ре минором.
Слегка качнулась, поплыла стена
куда-то вместе с клиросом и хором,
упала вниз в субдоминанту ля.
Зал в напряжении и в страхе снова замер,
почувствовав как будто и земля
разверзлась, закачалась под ногами,
как палуба большого корабля.
И в памяти возник ковчег — «Титаник»,
землянам посылавший свой привет
из глубины.
Язык прилип к гортани.
И в сердце дрожь…
Душа рвалась, рвалась, рвалась из кожи
пока вдруг на неё Небесный Свет
не пролился.
Очнувшись от наркоза,
я поняла, пока не умерла,
вдыхала запах розы и лаванды
и ощущала трепет от крыла,
которым моих плеч коснулся Ангел.

20.12.2021г

Use Facebook to Comment on this Post

«Поэзия – печальная овца» (с).*
Иначе же — телица на закланье.
Поэт свой крест несёт не призванью,
а лишь по воле Господа-Творца.

Случайно я узнал, в чём здесь секрет,
крылатый ангел нашептал мне в уши:
Бог дал поэтам разум, интеллект,
влил свет в их романтические души.

Дал честь и совесть, толику стыда
(кой где это считается товаром),
поэт же получил всё это даром,
это его духовная еда.

Душой не покривит он никогда
хотя и говорят «он врёт как дышит»,
то что имеет он, ему даётся свыще.
Он жив, пока горит его Звезда.

*- фраза принадлежит поэту Андрею Ширяеву

Use Facebook to Comment on this Post

Сейчас страницу я переверну,
чтоб вспомнить как меня лишала сна Ты,
как мы с тобой глядели на Луну,
и млели от бетховенской сонаты.
Когда я открывала инструмент,
казалось, Ты пришла с другой планеты.
И руки, каблуки и кастаньеты.
сливались с танцем огненной Кармен.
Бах уносил в космическую высь,
и Цезарь Франк звучал в душе хоралом
h-moll. Парили ангелы над залом,
и в бога превращался органист.
Когда я слышу голоса великих,
я становлюсь их музыкой больна,
и будто ближе Солнце и Луна.
Я вижу пред собой святые лики,
и лунный свет, и солнечные блики,
и деву с волосами цвета льна,
спешившую на первое свиданье.
И я сама на крыше мирозданья,
ночь открывает тайны закрома
и дарит счастье, радость и страданье,
и возвышая, и сводя с ума.
И мне уже не вырваться из плена.
Ты хоть умри и заново родись.
Умрёт Гекуба, сгинет Мельпомена,
а Музыка со мною на всю жизнь.

09.12.2021г.

Use Facebook to Comment on this Post

Время – бог. Да, мы теперь другие.
Начисто избавились от грёз.
Нас теперь не мучит ностальгия,
не волнует больше шум берёз.
Запах хвои  душу не тревожит
Да и где она, моя душа?
Затерялась меж томов быть может
нот и книг,  чтоб мне уж не мешать,
жить как все, ну по-другому то-есть,
значит, чтоб себя «не напрягать»,
не будить и не тревожить совесть…
Только вот себе не надо лгать.
Ведь довольно двух-трёх нот Шопена,
чтобы душу твою бросить в дрожь,
чтобы мигом испарилась пена,
и к тебе ворвался шум берёз.
И лучи парижского рассвета
вмиг растопят то, что стало льдиной,
и сольётся с трепетом larghetto,
ставшим его песней лебединой.

*-   Во 2ом концерте лейтмотивом проходит песня «Желание», услышанная Фредериком ещё в ранней юности, но кульминацией, пожалуй, является 2я часть концерта Larghetto — жемчужина шопеновской музыки, выражение высшей формы любви, вызывающая душевный трепет и такой эмоциональный всплеск, экстаз, когда трудно удержаться от слёз. Эта музыка сравнима, разве что, с Andante из 21го фортепианного концерта Моцарта, о котором выразился Бетховен: «нам такого никогда не написать»

Use Facebook to Comment on this Post

Это не что иное как попытка рассказать читателю о своих впечатлениях от великой музыки польского гения Фредерика Шопена, фортепианного концерта No. 2, фа минор (f-moll), Op. 21, его 2 части Largehetto, что означает умеренно, или более подвижно чем лярго (медленно).Larghetto — это своего рода легенда о любви композитора к Констанции Гладковской.
Он посвятил ей не только фотепианный концерт, но два последних ноктюрна №20 и №21, (посмертные), которые завещал опубликовать после своей смерти.

Мир Фредерика — это мир чудес.
И без сомненья таковым останется.
Романтика и светлые мечты,
и музыка живая и… Констанция.
Ведь сам Господь глядел на них с Небес,
и, млея от волшебной красоты,
звучащей (им же созданной) субстанции,
Он восхищался сочетаньем нот,
искусною игрою светотеней…
Тем больше спрос, чем больше нам дано,
и вовсе нет пощады, если гений…
………………………………………………….
А жизнь, она как тяжкий мрачный сон.
Лишь изредка, как будто лучик света
пробьётся вдруг сквозь решето окон,
сквозь сердце изумительным larghetto
и унесёт в чарующую даль,
в туман лесного бора близ Варшавы;
и вздрогнет очарованный рояль,
и оживут под пальцами октавы,
и поплывут как лебеди в пруду,
сплетая вязь из чёрно-белых клавиш,
руки факира.
Отведи беду,
Создатель, Ты, надеюсь, не оставишь
дитя своё…
Он как осенний лист,
оторван бурей от родного древа,
Спаси и сохрани, Святая Дева,
того кто пред людьми и Небом чист,
как и его жемчужина Larghetto –
легенда о любви, мечта поэта,
которая уносит в облака,
и горькая, и сладкая тоска.
…………………………………………..
Ведь песня лебединая не спета

16.06.2019

Use Facebook to Comment on this Post

«Прощай, Пегас, товарищ мой, прощай!»
Мой ераплан кажись достиг зенита.
Я говорю «comedea la finita»
вам, «лыцари» кинжала и плаща.

«Желаю чтобы все!»* вам душегубы.
А что до прочих, снобов-простаков,
«И вам того же!», Бог меня пусть судит,
когда от всех я буду далеко.

Я убываю в голубые дали,
а там, кто знает, может быть и в Ад,
но я готов всем прокричать «Виват!»,
которые ещё не отстрадали.

Я шёл к сердцам от сердца, по наитию,
не требуя ни званий, ни наград,
и ухожу, прощайте и простите
за всё, в чём был и не был виноват.

*- тост Шарикова (Собачье сердце)

Use Facebook to Comment on this Post

Стихи как сладкое вино,
как наркотический туман.
Уже всё сказано давно,
однако же неймётся нам.
И ясно всё до запятой,
едва же получив патент,
пиит изводит кислотой
из пальца высосанных тем.
Один — ручонки к закромам
Олимпа, весь на кураже,
в надежде замутить роман,
прёт к Музам прямо в неглиже.
Другой, запал чтоб не погас,
крадётся к стойлу словно тать:
давай, мол, старина Пегас…
а тот, подлец, — ни сесть, ни встать.
Я «слаб умом и телом чахл»,
с одной извилиной в мозгу,
но с божьей искоркой в очах
ужо, надеюсь, запрягу.
Я хоть снаружи неказист,
и извнутри совсем простой,
душою же, как айсберг чист,
в ней поселился Дух Святой,
и творческий огонь зажёг
освобождённый Прометей.
Нет, я не ангел, спаси Бог,
я — жертва пагубных страстей,
подобно тем любимцам Муз,
кто словом души лечат,
взваливший непосильный груз
на худенькие плечи.
Из тех избранников Судьбы,
Киприды и Амура,
из тех, кто разбивает лбы
de facto и de jure.

Use Facebook to Comment on this Post