Vadim Rosin

Поэзия и Проза

Posts Tagged ‘Москва’

Веник из сонетов

I
Я сплету тебе венок из крымских роз,
что цветут здесь под моим окном,
чтоб пила ты аромат их перед сном,
думая про Ялту и Форос.

Мы пройдём с тобой вдоль пламенных алей
в Воронцовском ботаническом саду,
по которым я сейчас бреду
с думою одной… про юбилей.

Я, увы, не Данте, не Шекспир,
чтоб парить, но их теплом согрет,
думаю смогу пробить эфир,
чтоб тебя порадовать, мой свет.
Мне бы лишь поспеть на братский пир,
чтоб в душе твоей оставить след.

II
Чтоб в душе твоей оставить след
розами, лавандой и геранью.
Уберу шипы, чтоб не поранить…
не испортить праздничный банкет.

Соберётся как обычно трио:
Звездочёт, Степанов… Из окна
твоего вся Родина видна,
ну а если в телескоп и Рио…

Говорят, теперь с Московских крыш,
ежели в хорошую погоду
можно видеть даже и Париж.

Твой кумир, кому слагали оды.
Уж не тот от погребов до крыш.
Он теряет шарм свой год от году.

III
Он теряет шарм свой год от году.
Снял закон узду с людских страстей
и житья не стало от гостей.
Такова, увы, цена свободы.

К горлу подбирается комок,
когда видишь как по воле рока
снова орды движутся с Востока,
как он под напором изнемог.

Как и прежде катит волны Сена,
манит фонарями Мулен Руж,
но не стало слышно Джо Дасена…

Мне же не хватает русских стуж,
во поле берёзки, стога сена…
Да простит мне Лара эту чушь.

IV
Да простит мне Лара эту чушь,
что я горожу тут на досуге.
Всё-то возвращается на круги.
Хоть не верю я в переселенье душ,

только вот мне кажется порой,
раньше мы с тобой уже встречались
там где серебрятся крылья чаек
в воздухе над синею волной.

Гальку перекатывал прибой,
а в воде резвились нереиды,
и огромный купол голубой
в наши души излучал флюиды.

Зря я издевался над Судьбой,
всё в руках Фортуны и… Фемиды.

V
Всё в руках Фортуны и Фемиды,
перед ними и держать ответ.
В Рай никто не выпишет билет…
Можно своим ходом… до Тавриды,

в виноградно-персиковый рай
благодатной Альминской долины,
(из столицы путь не очень длинный);
или прямиком в Бахчисарай,

посетить покои пленниц ханов –
птиц здесь живших в клетках золотых
под надзором евнухов-тиранов.

Сколько же пролито слёз святых
в тишине у мраморных фонтанов
рассказать могли бы нам цветы.

VI
Рассказать могли бы нам цветы,
если б только говорить умели.
О, какие страсти здесь кипели!
Цитадель, где рушились мечты.

Но, довольно, думаю, печалей,
пусть они уходят в глубь веков.
Мы, душа моя, сейчас легко
полетим с тобой в обитель чаек.

Миновав Байдары и Форос,
через перевал к брегам Тавриды,
прямо в Никиту, в долину роз,
в новые Сады Семирамиды.

Ты Массандре низко поклонись,
нас с тобой там встретит Дионис.

VII
Нас с тобой там встретит Дионис,
солнышком, что плещется в бокале.
Чтоб судить о качестве медалей,
мы «споём» с ним и не раз на бис.

Как приятно после рандеву
с Дионисом взять ладонь в ладонь и,
словно бы Венера и Адонис,
броситься в морскую синеву,

погрузиться с головой в пучину
сдаться в плен морскому божеству.
Ревновать, конечно, есть причина —
Посейдон хоть бог, но всё ж мужчина,
правда, он не склонен к баловству.

А потом конечно же в Москву.

VIII
А потом конечно же в Москву.
Из морских объятий к златоглавой.
Кто туда домой, а кто за славой,
я — спасать невинную главу.

Кто ж с Катрин Медичи не знаком…
Жаль что ты не Макбет, не Медея.
У меня вот родилась идея:
ты могла бы «лошадь» «новичком»…

Я не стал бы к Господу взывать.
Чтоб тебе избавиться от пыток,
надо предложить попринимать
«лошади» тот дьявольский напиток.

Есть у нас дуэт Петров-Баширов,
чтобы дело завершилось «миром».

IX
Чтобы дело завершилось «миром»,
Пригласи-ка в гости ты Шуру’,
урезонить эту кенгуру,
коль не можешь извести клавиром.

Пусть «творит добро», а как иначе?
Заведи знакомство со Шнуром,
уж Сергей «за жизнь» с ней посудачит…
коль сама ты можешь лишь пером,

добрым словом, ты же мать Тереза.
Стоит ли твоих душевных трат
та «лошара»? Ты ж не из железа,
чтоб сносить годами этот Ад.
Выпей-ка ты рюмочку шартреза
и тогда сам чёрт тебе не брат.

X
И тогда сам чёрт тебе не брат.
И на отдых, в рощу, к кислороду.
Он течёт рекой по небосводу.
Видишь вон стоят берёзки в ряд.
Ты же, в их купаясь позолоте,
сразу приближаешься к мечте,
видя в каждой веточке, в листе
гармоничный сплав души и плоти.

Нет поры прекраснее, чем Осень.
Ангел пишет на живом холсте,
как берёзки между пихт и сосен,
обнажаясь, вертят фуэте,
между тем как крымский друг твой Росин
гимн слагает вечной красоте.

XI
Гимн слагает вечной красоте.
Что сказать, давно уже не те мы,
да и времена уже не те,
Но цветут как прежде хризантемы.

Их хоть и коснулось увяданье,
в сердце навевающее грусть,
если не утрачен к жизни вкус,
в зрелости своё очарованье.

Время нам не повернуть назад,
но цветут как в поле незабудки,
ласковые милые глаза.
Так, друзья, поднимем свои кубки,
чтоб их не тускнела бирюза,
чтоб запечатлелась в душах чутких.

XII
Чтоб запечатлелась в душах чутких
нежная, прекрасна как мечта,
эта, неподвластная рассудку,
женская земная красота.

Понимаю, вы не все голубки.
Мы же здесь немного о другом,
ну нельзя же в душу сапогом…
и у кобр они бывают хрупки.

Сей предмет, мэм, чрезвычайно тонкий.
Сколько приоткрыть сама реши.
Это – как идёшь по острой кромке
Свечи жги, ломай карандаши,
а внутри там всё одно – потёмки,
или так и вовсе нет души.

XIII
Ты уж открываться не спеши.
Чёрт побрал бы чувства человечьи.
Пусть тебе бог Моцарт сердце лечит,
Бахуса оставим для души.

А когда дотла сгорит Земля*
Царь Нептун нам островок потушит,
где поселит родственные души.
Мы ещё «дадим стране угля».

Но не будем время торопить.
Пусть как могут вопиют кликуши,
что за деньги можно всё купить:
яхту, звездолёт, кусочек суши…
Лучше ничего не ворошить.
Господи, спаси Ты наши души!

*- согласно Священному Писанию

XIV
Господи, спаси Ты наши души!
Поп, звони во все колокола,
лей святую благодать на сушу,
чтоб сирень-черёмуха цвела.

Чтоб Судьба тобой не помыкала,
чтоб могла ты бабочкой порхать,
чтобы никогда не умолкала
в твоём сердце музыка стиха.

Жди меня. Я голубым рассветом
и с духмяным запахом полей,
золотым июльским тёплым летом,
на шестёрке розовых коней,
с южным солнцем и венком сонетов
прилечу к тебе на Юбилей.

XV
Сонет под № 0

Я сплету тебе венок из вещих снов,
чтобы прямо со своих московских крыш,
ты не в песне, не в мечтах и не в кино,
наяву увидела Париж.

Чтоб слетала в Ялту и в Форос,
заглянула по пути в Бахчисарай –
в виноградно-персиковый рай,
погрустила у Фонтана Роз.

А потом по серпантину вниз и вниз
(там до моря уж подать рукой),
тебя встретит бог наш Дионис,
заберёт в объятья Царь Морской.
Ты богам Тавриды поклонись,
и обрящешь силы и покой.

Всё!!!

Use Facebook to Comment on this Post

Марине

Мы все когда-то прорастём травой,
случится это поздно или рано.
Россия – дом, но дом уже не твой,
в нём посильней чем тиф рука тирана.

Оттуда, где уж всё покрылось ржой,
зачем туда, где заржавели души,
где всё поделено на «свой- чужой».
Тебе ли их советы надо слушать?

Как вспомнишь про Париж – берёт тоска.
Да и в Москве уж не осталось друга,
но там хотя бы не было крюка…

О чём мечтает загнанная в угол?

Ну как не слиться, не сойти с ума,
когда уже стоишь ты перед краем,
но всё ещё как прежде грезишь Раем
и думаешь Судьбу Мы выбираем,
Судьба же выбирает нас сама.

Use Facebook to Comment on this Post

П.И.Чайковский

Живёт он в сердцах — русский гений.
Он – наша и радость, и грусть.
Он – вся необъятная Русь…
и он не избегнул гонений.

Что странно, гнобили свои,
титаны – «Могучая кучка»,
уж больно гавкучая сучка,
средь них особливо Кюи.

Москва, Петербург и Одесса,
полмира стоит «на ушах»,
и только российская пресса
в него за ушатом ушат…

Уж слава достигла Нью Йорка,
Парижа и Венских Плеяд,
и лишь «всемогущая горстка»
с тем маниакальным упорством
лила в душу гения яд.

Меняется время, эпохи…
Года, — как меж пальцев вода
Лишь критики скачут как блохи,
и гадят без тени стыда.

Посмотришь, такие запросы..
у этих кто сами нули,
а жалят и жалят как осы,
жужжат и жужжат как шмели.

Use Facebook to Comment on this Post

Нотр Дам де Пари

20 апреля 2019
О, ты благословенная Европа!
Священный Рим и сказочный Париж,
в России то пожары, то потопы,
у Вас здесь сытно, благодать да тишь.
Хватает хлеба, газа и бензина,
но с той поры как хлынул к вам Восток,
едва ли здесь найдётся закуток
в Париже, где не слышно муэдзина.
Не знаю, Вам во благо ль, в наказанье
потоки с Юга… точно не скажу.
Мужчинам гости прочат обрезанье,
а дамам в моду вводят паранджу.
Уже теперь не отличить где дама,
а где мужчина. Вот такой финал…
Похоже Отче подал вам сигнал,
десницею коснувшись Нотр Дама.
Такое может разве что присниться,
над Божьим храмом вдруг разверзся Ад.
Как, помнится в Москве, в моей столице
в двенадцатом. Мы помним Сталинград…
Смоленск и Киев, Харьков и Одесса,
Ростов и Курск… да всех не перечесть.
Вы не служили по погибшим мессы
и не салютовали в нашу честь,
из чувства благодарности хотя бы.
Месье, Вы не чинили б нам вреда.
Напомнить Вам кто спас Париж от швабов?
Где Ваша честь, где совесть, господа?
Известно, что людей сближают беды,
но от обилия в мозгу бывает крен.
Поздравь же нас, Европа, с Днём Победы,
ну коль тебе позволит сюзерен.

.

Use Facebook to Comment on this Post

Памяти Зои

«Кто сказал: всё сгорело дотла,
больше в землю не бросите семя,
кто сказал, что земля умерла?
Нет, она затаилась на время…»
В. Высоцкий
Не звонят более колокола –
Русь Святая отвыкла молиться.
Говорят будто «ихня взяла»,
ходят слухи, что сдали столицу,
что нардепы бегут из Кремля.
Фриц попёр аж за Волгу Ивана,
а теперь засевает поля
семенами Гудериана.

Оказалось не так наяву,
этот русский мороз будь он проклят
но они увидали Москву,
правда, в цейсовские бинокли.
Кабы не было той зимы,
не было б и с косой Старухи.
Тут от Бреста до Костромы
всё пропитано русским духом.
Про Пожары, про Березину
рассказать бы могли парижане,
ну а храбрые рыцари тьмы –
как казнили русскую Жанну.
Клали девушку на скамью,
согревали ей спину розгами…
после жаркого «интервью»
снег от ног становился розовым.
Долгим был её к Господу путь,
тот маршрут наизусть заученный.
Поскорее б навек уснуть.
Деву из Домреми так не мучили.

А в Кремле всемогущ Отче Наш,
неприступен, как сердце Кощеево.
Мудрый вождь оценил репортаж*
с места казни.
С петлёй на шее
хоронили тайком (вмёрзла — снять не могли),
«без креста» — огорчались старухи,
выбиравши «помякшей» из комьев земли,
ставшей Зое лебяжьим пухом.
………………………………………….

Люди в прошлое не плюют.
За ту силу, что нас поднимала,
она жизнь отдала свою,
за Страну….
Разве этого мало?

*- военкоры Лидов и Струнников рассказали в «Правде» о подвиге комсомолки Зое Космодемьянской, назвавшей себя Таней, опубликовав и снимок её, захороненную временно жителями села Петрищево.
Позже она найдёт свой последний приют в Москве на Новодевичьем кладбище.

Use Facebook to Comment on this Post

быль

Тублечебница. Павловск.
Бог лишь знает ответ
сколько парню осталось
Белый радовать свет.

Может месяцев тройку
ждать Костлявой приход.
Он поехал на стройку
в перестроечный год.

Знать бы, где оно, счастье,
да в какой стороне
В рай билет в одночасье
его выпал жене.

«Как то вышло так глупо…
Одолжил деньги босс
(босса звали Юсупом),
и пошло… под откос.

Там в болотистом крае
я поставил ей крест…
мне ж Юсуп предлагает:
«едем, мол, в Гудермес,

ну, немножько поможешь…
и родня будет рад
кунаку. Ну так что же?
Долг прощу, едем, брат».

У меня за плечами
крест да эта кровать…
и прельстился речами …
да и долг отдавать…
………………

В доме тосты звучали
громко и весело…
правда «друга» встречали
не за общим столом.

Знать что будет в итоге,
всю их подлую суть,
мне б тогда «сделать ноги»
в ту же ночь улизнуть.

Был бы я осторожен,
то себя не сгубил,
да и долг-то ничтожен,
я его отгорбил
ещё там, в Беларуси…»

— Что ж хотел он простить?
А в глазах его грустных —
вся наивность Руси…
……………..
«Веселились неделю.
Собиралась родня
в доме, пили и ели…
я же, лёжа в сенях,

слушал жаркие споры.
Те решили как раз
показать «гостю» горы,
свой родимый Кавказ
………………
Воздух,…трав изобилье,
видел даже орлов.
Тут меня и избили
у зелёных холмов.

Били с чувством, со страстью
на зелёной траве,
выбивали согласье
попасти их овец.

Отбивали чечётку
на спине дети гор.
Про восточную тонкость
всё я понял с тех пор,

ну а здравницу нашу
полюбил во сто крат…
Выпив горькую чашу,
и мослу будешь рад.

И 9го мая
(так решила Судьба)
отмечал я в сарае
на рогоже раба.

Мне давали отбросы,
Хочешь знать почему?
………………
Увидали б матросы
своего старшину.
……………
Проглотив миску супа,
шёл стеречь я ягнят,
ну а братья Юсупа
сторожили меня.

Солнце жарит – нет мочи,
целый день я в степи
за отарой, а ночи
я сидел на цепи

Всё придумать стараюсь
как бежать из тюрьмы,
мне ведь в этом сарае
не дожить до зимы.

Как-то раз, уж под осень,
был там праздник у них,
я отару-то бросил
и рванул напрямик.

Я дома стороною…
Может всё б удалось.
да вот только за мною
увязался их пёс.

Я нарочно лютую:
«Инга, стерва, домой!»
Ну а та ни в какую…
« ну иди, чёрт с тобой.»

А случись вдруг погоня…
но хоть легче вдвоём.
Слышу вроде как кони…
Я скорей в водоём.

Ухватил камышинку,
чтобы как-то дышать,
Позабыл и про Ингу,
ну и в пятки душа.

Поиск длился не доле…
пять каких-то минут.
«-Читооо? Давно, друг мой, Коля,
ти не пробовал кнут?»

Помню — не было страха,
только страшно ослаб ,
когда вздулась рубаха
под бичом.
— Ти мой раб!
Вот какой ты любовю
платишь мнэ за хлэб-сол,
умывавшийся кровью,
я не чувствовал «бол»

Били жёстко и грубо
по лицу, по спине.
Сразу выбили зубы,
(а зачем они мне?)

брали новые лозы…
Отливали водой…
И топили в навозе…
отчего стал седой…

Почитай две недели.
(по часам не сверял)
и ошейник надели,
чтоб себя не терял —

строго так наказали.
«Ну а вздумаешь сбечь», —
прямо так и сказали,
снимут голову с плеч.

Но сперва снимут шкуру,
закопают живьём.
И пошли мы понуро
к овцам с Ингой вдвоём.

Я, со сбруей на шее
брел за ней, в кандалах,
был похож на Кащея,
думал: «друг или враг

мне та псина чужая,
что меня предала.
Жаль не взял вот ножа я,
выходя из села.

Оклемался я малость,
зажили волдыри,
но как будто сломалось
что-то там изнутри.

Меня больше не били
молодые орлы
все как-то будто забыли,
сняли и кандалы.

И теперь мне давали
кой-какую еду.
Может быть понимали —
никуда не уйду.
……………
Черноглазая Динка,
молодая сноха,
принесла как-то кринку
мне в сарай молока.

Но весенние тучки
принесут свой улов, —
думал я, спрятав ключик
от своих кандалов.

И ручьи загудели,
и открылась вся синь,
и отправились с Ингой
мы барашек пасти.

И теперь я без спеху…
всё ж решил преуспеть…
Я носил как доспехи
свой ошейник и цепь.

На холме же под камнем
себе вырыл тайник.
(если б кто-то случайно
в мою тайну проник…)

Когда прятал я крохи,
что Господь посылал,
избегая подвоха,
Ингу прочь отсылал.

Время шло, как и прежде
свой ошейник таскал.
Раб оставил надежду,
к стойлу, мол, привыкал.

Только он просчитался,
мой сатрап-печенег —
тот, с которым братался,
вновь устроил побег.

За спиной грозный Терек,
небольшой сделав крюк,
я теперь не на Север,
а подался на Юг.

С узелком за плечами,
подавляя свой страх
шёл я только ночами,
днём скрывался в лесах.

Столько силы ухлопал…
Сторонился села —
вдруг приметят «холопа».
Прибыл в Махачкала.

В горотдел: так и так, мол.
дескать, раб… вот клеймо.
Слушать — силы иссякли,
«дед, мол, тронут умом?»

Посадили на поезд,
денег дали, жратвы.
Поклонился им в пояс
и айда — до Москвы.»

Записано со слов Николая Петровича Николаева,
уроженца Гомеля (Белоруссия).

30.01 – 2.02 2012г

.

.

Use Facebook to Comment on this Post

Андрееву А.

дружеский шарж
по случаю…..

До Москвы из Петербурга
ехал парень, граф к тому ж.
Лучше всякого хирурга
врачевал сей славный муж.

То давнишнее сказанье,
боле трехсот лет тому.
Получил он наказанье –
угодил тот граф в тюрьму.

То был первооткрыватель,
язв российских врачеватель ,
и Октябрь потому
воздал должное ему.

Скажем нам то, что за дело,
чтобы помнить всех мужей,
есть на то политотделы.
Были ведь и подюжей,
поумней его, канальи,
хоть не знали заграниц,
но бывали в Забайкалье.

Пили воду из криниц.
Жили в девятиметровке
(говорят там нет квартир),
а зимою по веревке
всей семьею шли в сортир.

Ванных нет там и в помине.
Вспоминая их с тоской,
мылись прямо на камине
за гладильною доской.

В доме стены промерзали.
Хорошо хоть есть приют.
Можно жить и на вокзале,
коль квартиры не дают.

Нет ее, ну нет, к примеру.
Раз одел ты галифе,
так терпи. Тут офицеры
по три дня живут в кафе.

Александров этих тыщи,
и таких вот не один,
кто себе квартиру ищет.
Кто он, этот господин ?

Ни великий, ни боярин,
И не носит галифе,
А приехал будто барин
С пункта «Мэ» до пункта «Фэ».

Не один он с «Мэ» к нам прибыл,
И у прочих детвора.
Ах, поди,«какая глыба»,
Чем же лучше он Петра?
Хоть не Первого — Седьмого?
Но не скажешь, что он сер.
Все ж майор (хоть и хреновый).
Тоже старший офицер.

Чем он хуже Александра?
Но ни жалоб, ни угроз.
Здесь не Полюс, а Массандра,
только не хватает роз…

Александр, ты не первый,
не кручинься, не тужи.
В жизни нашей много терний,
тут сплошные этажи.

Ничего, что нету крыши.
Ты не первый, не второй.
Забирайся, друг, повыше
и начальников, урой.

Разгрызай гранит науки.
Стой покрепче на ногах.
Радуйся, что любят… дамы,
что не ходишь в сапогах.

Свято помни, что в науке
нет дороги столбовой.
Ты носи на выпуск брюки,
вудь доволен и … не ной.

Верим, ты всего добьешься,
поднимаясь на аршин,
шаг за шагом доберешься
до сияющих вершин.

01.01.1985г.
Франкфурт-на-Одере.

Use Facebook to Comment on this Post