Vadim Rosin

Посвящается Жене Скородумову, 23года, уроженец Твери, детдомовец. 4года назад приехал в Волгоград на заработки, где был продан сотрудниками полиции за 15 тысяч в рабство в Дагестан на кирпичный завод.

«Поэтом можешь ты не быть,
но гражданином быть…» при этом
и Родину свою любить,
не выходя из кабинета.

Мы шли вперёд и вдруг зигзаг,
со скрежетом и с кровью,
лет на четыреста назад,
от звёзд к …средневековью.

1.

«Я всей душой любил Кавказ
здесь защищал Отчизну,
с друзьями пир справлял не раз,
теперь справляю тризну.

Я помню русских тут всегда
встречали хлебом солью,
а появились господа —
зло вышло из подполья.

Нас дураков средь бела дня
и даже из столицы
«вербуют» на Кавказ, меня
так продала полиция.

Ну, я кого-то там «боднул»,
сказали, что осудят…
абрек им тут же отстегнул…
детдом – искать не будут.

Вкололи дозу — я ослаб…
в автобусе как в склепе…
и ты — не человек, ты – раб
уже, в ногайской степи*.

Вокруг колючка и барак,
но из Кремля не видно,
ни конвоиров, ни собак.
Быть преданным обидно.

Как сволочи`, не сволочи,`
не проклинай реформы,
а на гора дай кирпичи,
дай красный, а не чёрный.

И так с рассвета до зари
в упряжке, как собаки…
пусть съели б просто дикари,
но не дикарь во фраке*.*

Ты раб, а он твой господин…
Задумал всё же смыться.
Тут пробовал бежать один,
так привела полиция.

Пересказать я не берусь
что с ним абреки сделали
Я только намотал на ус…
бежать, но вот сумею ли?

Скрывать не стану, мучил страх.
Шутить опасно с ними
На юг – там пропадёшь в горах
А впереди — пустыня.

Ну и попал я — чёртов круг!
Но, говорят, есть Бог ведь.
И всё же я пошёл на Юг,
решил: уж лучше сдохну.

Перед глазами кирпичи,
в мозгу застряла фраза:
«ещё сбэжишь — сгоришь в печи,
но толка знай, не сразу…»

Не веря более в «своих»,
я шёл по бездорожью…
святую истину постиг:
«весь мир пропитан ложью».

2.

Теперь бы запутать следы мне,
грел сердце надежды луч…
Луна как бухарская дыня
плыла над барханами туч.

Но было мне не до идиллий…
глядел я в ночной небосвод…
как быстро же нас разделили
теперь на рабов и господ.

Жилья лишь почуяв запах
бежал от него второпях,
одна только мысль: «не сцапали б».
днем прятался в ямах, в кустах.

Дремал, кое-как, одним глазом,
прижавшись к земле как щенок,
и редко лишь гул от КамАЗов
сюда доносился с дорог.

Тяжёлые большегрузы
продукцию нашу везли.
Тянулись поля кукурузы.
Сливались с горами вдали

леса, с колдунами и ведьмами,
с озёрами из хрусталя.
Здесь каждый день мог быть последним, и
мне пухом стать эта земля.

Ведь было же время, помнится,
мы жили в единой стране,
джигиты и девицы-скромницы…
За щедрость платили вдвойне
……………………………
В краю, так добро`м богатом,
бессмертную песню свою
сложил здесь Расул Гамзатов,
и шли мы все в дружном строю.

Теперь тут вот в крае забытом
и боженькой и людьми…
О, сколько парней забитых,
легло по степям костьми!
…………………………

Подходит к концу мой рассказ.
Той ночью я вышел к «железке».
Прощай, столь любезный «Кавказ»,
такой распрекрасный и… мерзкий.

Беглец смог вскочить в товарняк,
идущий отсюда на Север.
К исходу девятого дня
пришел и конец одиссеи.
………………………….
Такой бешбармак в голове,
как будто увидел родное –
кирпич со значком «ВДВ»,
когда-то помеченный мною».

27.11.2013г.

* — полупустыня, на севере Дагестана, граничит с Калмыкией и Ставропольским краем, на западе с Чеченской республикой.

** — персонаж из романа Жюля Верна «Плавучий остров». Захваченные в плен дикарями-людоедами путешественники с грустью замечают на одном из них фрак с золочеными пуговицами.
Правда у тамошних дикарей не фраки, а айфоны и ноутбуки.

Use Facebook to Comment on this Post